КОМАРОВКА

В ночь на Покров, в тридцатом с парохода
Они сошли у этих берегов
В густой кедрач -
шестьсот врагов народа,
Сынов и внуков классовых врагов.
Жестокую страна явила милость -
Живи, коль помереть ты не готов.
И сотней труб к весне тайга дымилась,
И рядом встало столько же крестов.
Сменили пятистенники землянки,
И становилось все, как у людей:
И общий клин, и личные делянки,
И на сто верст тайгою володей.
И радио, и флаг над сельсоветом,
И патефон, и Библия в пыли,
И даже в новых горницах портреты
Того, кто ими правил издали
Бестрепетной тяжелою рукою.
К Покрову в сорок первом, аккурат,
Бессонная пехота под Москвою
Из Комаровки приняла солдат.
Никто из них под танками не дрогнул,
В плену не оказался ни один,
И вот теперь не стали в Комаровку
Обские теплоходы заходить.
Ах, Комаровка,
Или это снится?
В твоих дворах крапива да пырей,
Да ночи беспросветные в глазницах,
В пустых глазницах окон и дверей.
Уж не узнать, кто вязь карнизов ладил
И бросил все, уехал в города,
И где теперь сердца Сережи с Надей,
Пронзенные стрелой на воротах.
Ах, Комаровка, Неулыба сроду!
Стоишь, пока тайгой не заросла,
Как памятник эпохе и народу,
Не помнящему той эпохе зла.
1974

КИПЯТОК

Нас время наше делает калеками.
Вываривая в крепком кипятке.
Мы бьемся друг о друга, как молекулы,
Слетает даже крышка в котелке.
А тот, кто выбирается к поверхности
И пузырем на ней крутится рад,
Клянется нам в любви своей и верности,
Пока мы для него электорат.
То пена в кипятке, то мусор в проруби
Глаза мозолят наверху всегда,
И мы с тобой там продержаться пробуем.
Но все решает в кипятке вода.
Какое б ты ни взял себе значение,
Какой бы ни собрал густой навар,
Вода нас по законам кипячения
В осадок превращает или в пар.
2000

СТАРИННЫЙ ВАЛЬС

Я не могу такое не лелеять -
С пластинки тёмной дедовских времен
Взлетает в небо белоснежный лебедь,
Кружит старинный вальс "Осенний сон".
В лесу прифронтовом и на болоте
Когда-то среди грохота войны
Нам грела сердце тихая мелодия,
Мелодия не сдавшейся страны.
"Осенний сон" - старинный вальс военный
Звенит среди всеобщего вранья.
Как светлый зов России сокровенной,
Как вызов черным стаям воронья.
Светлеют человеческие лица,
Блестят ресницы увлажнённых глаз.
Взлетает в небо царственная птица -
Кружит "Осенний сон", старинный вальс
1999

* * *

Сердце, сердце, несмирённой страсти
Долго ли намерено служить?
Научился я писать, как мастер,
Не могу ещё, как мастер, жить,
На высотах тихого и вечного.
Временное за душу берёт,
Видя, как покорно и доверчиво
Шею под топор кладёт народ.
1999

* * *

Метёт метель "цыганочку" по кругу,
Трещит сорокаградусный мороз.
Спасибо, жизнь, за трудную науку
За буйный нрав ветров твоих и гроз.
Они мне не одну сломали ветку,
Но всё-таки не вывернули ствол.
Спасибо, Время, я с тобой в разведку
Ещё не раз, наверно бы, пошёл.
Да толку уже мало от разведчиков,
Давным-давно уволенных в запас.
Листвою и усталостью развенчанный
Дуплистый тополь сам готов упасть.
Приходит час дорогу дать подлеску,
Пускай свои проходит явь и сны -
Бульдожью хватку январей железных
И нежные касания весны.
1999

ИСПОВЕДЬ ГРАФОМАНА

Я где-то прочел про стихию стиха.
Запомнились строчки лихие,
Души не задев, как любая игра,
Стихи ведь совсем не стихия.
Да, в недрах поэзии дремлет хаос,
Пока в ней хоть тень показухи.
В корзину с игрушками детскими брось
Все то, что не выносил в духе.
Воистину, если в томленьи души
Седлаешь Пегаса напрасно,
Он сбросит тебя, не желая служить
Стихии бездумной и праздной.
А впрочем, не слушайте слишком меня,
Я сам в стихотворное поле
Седлаю не только лихого коня -
Порой выезжаю на пони.
Цветам улыбаюсь, валяюсь в траве,
Купаюсь в реке и в закате,
И редко в моей промелькнет голове
Тревожная мысль о расплате.
Да, мир напряжен, беспощаден и мглист,
Немного пригодных для рая.
Но что уж дрожать, как осиновый лист,
Родительский суд ожидая.
Кинь в ближнего камень, кто сам без греха!
Рядится в наставники рано.
И я погружаюсь в стихию стиха
В блаженном бреду графомана.
2000